«Вернем страну народу» — так написано на предвыборных плакатах нынешних украинских коммунистов. Давайте вспомним, какую страну нам хочет вернуть Петр Симоненко и его “стая” продажных товарищей.
На фото вверху: Николай Ежов (крайний слева, сидит) и другие коммунистические руководители во время 1-й сессии Верховного Совета СССР 1-го созыва. Январь 1938 года
«Вернем страну народу» — так написано на предвыборных плакатах нынешних коммунистов. Как известно, живут коммунистические вожди как истинные буржуа, но людям настойчиво промывают мозги баснями о бывшей пролетарской «стабильности» и о колбасе «по два двадцать», нарекают на какие-то «темные» современные правящие силы (но охотно, при случае, заключают союз с этими самыми силами).
Коммунисты «забыли» о кровопролитной гражданской войне, которую когда-то развязали в России после падения царской монархии, «забыли» о том, как разогнали другие политические партии и покончили с ростками парламентской демократии; «забыли» о том, что были инициаторами уничтожения миллионов людей согласно классовой морали.
«Забыли» о Голодоморе (плюс еще два голода), о том, как в 1939—1941 годах крутили роман с Адольфом Гитлером, а потом вынуждены были положить около 30 миллионов людей, защищая от него себя и свою власть. «Забыли» о дефицитах, очередях, блате, о так никогда и не решенном «квартирном вопросе». «Забыли» о том, что раскололи общество, инспирировали кровавое противостояние, задушили национальные революции (включительно с украинской), построили «железный занавес» на красных границах, отрезав изнасилованную ими страну от всего мира.
«Забыли» о бессмысленной и жесткой системе цензуры, о том, как «глушили» западные радиоголоса и душили диссидентов, о том, как устроили Чернобыль, а потом замалчивали то, что случилось (или бесстыдно врали, снимая с себя вину). «Забыли» о том, что 70% экономики страны работало на будущую войну с «западным империализмом», а людям объясняли, что «сухой колбасы временно не хватает» (нынешние молодые люди, наверное, и не знают, что такое «сухая колбаса»?). И еще можно было бы продолжать…
Коммунисты никогда не покаялись искренне (единую непоследовательно-фарисейскую попытку сделали на ХХ съезде КПСС). Они никогда не заслужат прощения собственных грехов. Например, относительно Украины. Наоборот, теперь они, в частности, требуют пересмотреть украинскую государственную символику под тем претекстом, что, дескать, под сине-желтым флагом и трезубом националисты «встречали гитлеровцев» в 1941 году. А что делали коммунисты под красной звездой в течение 74 лет? А под какими флагами с нацистами проводили общие парады в 1939-м? Sapienti sat! А дуракам (и среди коммунистов, и среди тех, кто им еще верит) что объяснять?..
Итальянский писатель и антифашист Игнaцио Силоне еще до коллапса СССР написал о необходимости «правды подробностей» о том, что происходило в Советском Союзе. Как считал Силоне, «главная правда, правда о порядке, больше не подлежит никакому сомнению для всех, кто думает, пишет или говорит — честно».
Поиск «правды подробностей» о жизни в СССР — вещь непростая. Кроме прочего, он требует профессионализма и знания источников, не только знания текстов, но и контекстов. Особенно, когда речь идет о сложных и многоплановых проблемах.
А у нас удобный случай напомнить, какую именно «страну» коммунисты собираются вернуть народу. Ведь 75 лет назад эта «страна» ощутила на себе новую волну террора, хотя не было ни войны, ни коллективизации, ни более или менее реального сопротивления режиму. Одним словом, никаких очевидных пертурбаций — а террор был. Почему?
«Сталинский питомец»
Именно так называли Николая Ежова, который был секретарем ЦК ВКП(б) и председателем Комиссии партийного контроля. С 26 сентября 1936 года ему пришлось совмещать эти должности с должностью наркома внутренних дел СССР. Политбюро ЦК ВКП(б) обязало Ежова (как совместителя), чтобы он «девять десятых своего времени отдавал НКВД».
Ежов получил персональное право выносить смертные приговоры в «национальных операциях», а ответственность за другие массовые операции (обо всем этом еще будет идти речь) возлагалась на нижнее звено, то есть на руководителей республиканских и областных управлений НКВД. В 1937—1938 годах Сталин принимал Ежова более 300 раз и провел в разговорах с ним 900 часов!
В этой связи исследователи Никита Петров и Марк Янсен замечают: «Со времен „Красного террора“ 1918—1921 годов никогда до или после этого в советской истории не было таких примеров. В 20—30-е годы все смертные приговоры утверждались на высшем уровне, то есть на уровне Политбюро.
Даже предшественники Ежова — Менжинский и Ягода, которые возглавляли Коллегию ОГПУ, выносившую такие приговоры, официально должны были получить предварительное разрешение Политбюро. Таким образом, с начала1937-го и до ноября 1938 года Ежов стал не только глашатаем, но и символом новой формы террора в Советском Союзе».
Свое репрессивное мастерство новый нарком продемонстрировал, организовав два знаменитых московских показательных процесса (в январе 1937-гои в марте 1938 года), на которых заклеймили и осудили бывших оппозиционеров. Кстати, за три дня до окончания первого процесса Ежову присвоили звание генерального комиссара госбезопасности, которое отвечало званию маршала Советского Союза в армии.
3 декабря 1936 года Николай Ежов выступил с докладом на совещании народных комиссаров внутренних дел тогдашних советских республик, начальников краевых и областных управлений НКВД и руководящих сотрудников центрального аппарата НКВД СССР.
Говоря о перестройке НКВД, Ежов четко и недвусмысленно очертил задачу своего ведомства: «Тов. Сталин сказал, что по мере укрепления нашего советского государства и по мере роста наших успехов остатки разгромленных нами, но недобитых вражеских нам классов будут переходить ко все более острым формам борьбы. Для чекиста непонимание этой истины тем более непростительно... Ты поставлен… для того, чтобы вылавливать врагов... Ты должен заведомо предполагать, что такие враги есть и еще будут».
Свое решительное настроение Ежов ярко продемонстрировал в выступлениях на февральско-мартовском 1937 года пленуме ЦК ВКП(б). Его доклад занял три дня — с вечернего заседания 23 февраля до утреннего 26-го. Ежов жестко критиковал «ведомственный» подход в деятельности многих хозяйственных, общественных и государственных руководителей, что, по его мнению, мешало выявлению «вредителей» и «шпионов». Стало понятно, что кровавая волна «чисток» и изобличений не обойдет никого.
Важная деталь: Ежов в выступлении на пленуме фактически признал, что чекисты занимались фальсификацией, фабрикацией дел: «Я должен прямо сказать, что существовала такая практика: прежде чем протокол давать на подпись обвиненному, его сначала просматривал следователь, потом передавал начальству выше, а важные протоколы доходили даже до наркома. Нарком вносил указания, говорил, что нужно записывать так, а не так, а потом протокол давали подписывать обвиненному». Разумеется, Ежов осуждал эту практику, хотя, как свидетельствуют факты, она успешно продолжалась во времена «ежовщины».
Считается, что упомянутый февральско-мартовский пленум ЦК ВКП(б) 1937 года дал импульс прежде всего репрессиям против партийно-хозяйственного аппарата. Кстати, первые «лимиты», то есть заведомо определенное количество будущих жертв, определил сам Сталин. Выступая на этом пленуме, он назвал количество партийных руководителей, которые должны были лишиться своих постов: 3—4 тыс. из высшего звена, 30—40 тыс. среднего, 100—150 тыс. нижнего.
Так коммунисты тоже стали жертвами «Большого террора», но не главными. Главный удар был направлен прежде всего против крестьян.
Многие из них в ходе коллективизации были приговорены к десяти годам заключения. Теперь они должны были возвращаться домой и могли не только рассказать о пережитом, но и по возможности противодействовать режиму. Возвращаться из мест лишения свободы должны были не только крестьяне, но и другие противники большевиков.
Они тоже не считали, что «жить стало лучше, жить стало веселее», и вместе с крестьянами могли разрушить сталинскую «стабильность», над достижением которой диктатор работал много лет. Например, они могли просто проголосовать против партократов на будущих выборах в советы.
Сталин не мог отдать кому бы то ни было на поругание то, что заботливо лелеял, а «сталинский питомец» Ежов очень точно понял, чего хочет «хозяин»: надо беспощадно уничтожать реальную и потенциальную «пятую колонну». Причем «косить» нужно по возможности шире — «перегибы» вождь простит.
Специфика Украины
Особенностью Украины к моменту прихода Николая Ежова на пост наркома внутренних дел было то, что она уже пережила и широкомасштабные террористические операции, и тотальную чистку элит. Начиная с 1935 года, в Украине были осуществлены по сути массовые операции по этническому признаку — переселение семей поляков и немцев из пограничных районов.
В конце концов, превратив голод в инструмент национальной политики, сталинское руководство с конца 1932 года начало фронтальную охоту на «петлюровцев», «агентов Пилсудского» и латентных «украинских националистов», под категорию которых уже в то время подпадали и некоторые представители прокоммунистической интеллигенции и партийно-государственных структур.
В январе 1933-го Сталин направил в Украину в роли второго секретаря ЦК КП(б)У (и в то же время первого секретаря Киевского обкома партии) Павла Постышева. Как шеф ГПУ в УССР снова появился Всеволод Балицкий. Он ненадолго покинул этот пост, находясь на руководящих чекистских должностях в Украине еще с 1919 года. С 1928 года лидером ЦК КП(б)У оставался Станислав Косиор, под руководством которого в Украине проводились репрессивные акции и был организован голод начала 1930-хгодов.
И вот вся эта команда, до того уверенно демонстрировавшая «стабильность» пребывания при власти, начала серьезно волноваться, узнав о назначении Николая Ежова наркомом. 25 сентября 1936 года вечером Постышев приехал в наркомат к Балицкому. Они просидели допоздна, обсуждая варианты развития событий. В январе 1937-го стало ясно, что волновались не зря. ЦК ВКП(б) принял постановление «О неудовлетворительном партийном руководстве Киевского обкома КП(б)У и недостатках в работе ЦК КП(б)У». Косиору «указали», Постышеву объявили партийный выговор.
На февральско-мартовском пленуме ЦК ВКП(б) 1937 года Сталин посвятил фрагмент своей речи истории с киевской доносчицей Полиной Николаенко, сигнализировавшей о засилии троцкистов в Киевской партийной организации, к которой не прислушались. Вскоре Постышев, Балицкий (а в январе 1938 года и Косиор) и еще ряд деятелей будут сняты с должностей.
Особенно важно для Ежова, который публично критиковал Всеволода Балицкого, было найти человека, которому можно было бы доверить должность наркома внутренних дел УССР.
11 мая 1937 года Балицкий был назначен начальником Управления НКВД по Дальневосточному краю. По свидетельству одного из близких к наркому сотрудников, решение для Балицкого было «неожиданным, и воспринял он это очень болезненно».
Временно исполняющим обязанности наркома внутренних дел был назначен комиссар госбезопасности 3-го ранга Василий Иванов, который с апреля 1937 года работал заместителем наркома внутренних дел. 19 июня того самого года Балицкого неожиданно сняли с должности и отозвали в Москву. Там с 23 по 29 июня состоялся пленум ЦК ВКП(б), на котором «за измену партии и Родине и активную контрреволюционную деятельность» он был исключен из состава ЦК и из партии. В июле 1937-го его арестовали, а в ноябре расстреляли.
7 июня 1937 года приказом НКВД СССР №00321 «для обнаружения и разгрома шпионских, диверсионных, заговорщицких и других контрреволюционных групп» в УССР, а также в частях РККА Киевского, Харьковского военных округов и укрепрайонов в Украину были откомандированы первый заместитель наркома внутренних дел СССР, начальник Главного управления госбезопасности НКВД СССР комкор Михаил Фриновский; комиссар государственной безопасности 1-горанга Терентий Дерибас; начальник 5-го (особого) отдела Главного управления госбезопасности НКВД СССР комиссар госбезопасности 2-го ранга Израиль Леплевский.
Фриновский de facto руководил всей оперативной работой НКВД УССР. Леплевский задержался на Лубянке, поскольку готовил открытый процесс в деле «военно-фашистского заговора в РККА». Вскоре он возглавит НКВД УССР (назначен приказом Ежова №968 от 14 июня 1937 года). Израиль Леплевский был рьяным реализатором репрессивной политики, послушно проводя все инспирированные центральным руководством НКВД акции. Они начались как раз летом 1937-го.
Массовые операции
20 июля 1937 года, накануне заседания Политбюро ЦК ВКП(б), Сталин лично написал решение: «Предложить т. Сокову срочно отдать приказ органам НКВД относительно ареста всех немцев, работающих на оборонных заводах (артиллерийских, снарядных, винтовочно-пулеметных, патронных и др.), и относительно высылки части арестованных за границу. Копию приказа прислать в ЦК. О ходе арестов и количестве арестованных сообщать сводки (ежедневные) в ЦК».
Немцев тотально обвинили в шпионаже в пользу нацистской Германии, ведь Сталин и Гитлер тогда политически еще не дружили. Ежов приказал арестовать всех немецких граждан, которые проживали в СССР и работали в оборонной промышленности и на железных дорогах. Причем это касалось и тех, кто трудился там в прошлом. На аресты отводилось пять суток, начиная с 29 июля 1937 года. После «особенно тщательного следствия» дела направлялись на рассмотрение в военную коллегию Верховного суда СССР или Особого совещания при НКВД.
Вместе с тем было приказано срочно провести учет немецких подданных, работавших в других отраслях народного хозяйства СССР, а также бывших граждан Германии, которые стали советскими гражданами, но раньше работали в оборонной промышленности. На всех их следовало подать в НКВД СССР меморандумы по компрометирующим материалам «для решения вопроса относительно ареста». Всего по «немецкой операции» были рассмотрены дела на 31753 человек, расстреляны 24858 человек.
Однако не «немецкая операция» дала самый мощный импульс «Большому террору» в СССР. Такой стала «кулацкая операция».
2 июля 1937-го Политбюро ЦК ВКП(б) приняло постановление «Об антисоветских элементах», где требовалось, чтобы в областях были обнаружены и уничтожены «кулаки и уголовники», которые отбыли сроки заключения и вернулись в родные места.
4 июля 1937 года в 22.20 всем начальникам НКВД и управлений НКВД была отправлена телеграмма Ежова под №11926, где приказывалось «взять на учет всех кулаков и уголовников, осевших в вашей области, которые вернулись из мест лишения свободы, и тех, кто убежал из лагерей и ссылки. Распределить их на две категории: 1) самые вражеские элементы, которые подлежат аресту и расстрелу, после рассмотрения их дел тройками; 2) менее вражеские элементы, но которые также подлежат аресту и ссылке в регионы, определенные НКВД СССР».
Территория республик, краев и областей делилась на оперативные секторы. По каждому сектору за пять дней до начала операции в бывших окружных центрах и других пунктах были созданы межрайонные оперативные группы. В УССР таких было 45. Во главе этих групп ставились ответственные представители областных управлений НКВД или начальники соответствующих горкрайотделов или окротделов. Аресты санкционировались начальниками межрайонных оперативных групп на основании материалов дел и согласовывались с районным прокурором. К участию в операции привлекался «проверенный» партийный актив.
31 июля 1937 года Политбюро ЦК ВКП(б) утвердило приказ Ежова №00447 от 30 июля «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и др. антисоветских элементов». Этот документ требовал осуждать бывших кулаков, криминальных преступников, представителей религиозных объединений, бывших членов политических партий, противников большевиков во время гражданской войны (белых) и бывших деятелей времен царизма к лишению свободы с отбытием наказания в лагере или тюрьме или к смертной казни.
«Лимит» жертв, установленный в Москве для Украины, составлял 28800 человек, в том числе по 1-й категории — 8 тыс. человек. При этом в приказе было подчеркнуто, что «утвержденные цифры — ориентировочные», и «если обстановка будет требовать увеличения утвержденных цифр», наркоматы внутренних дел республик должны будут подавать «мотивированные ходатайства».
Кардинальное значение для динамики проведения операции имело то, что намеченные «репрессивные» цифры были ориентировочными и разрешалось их повышать. Благодаря этому был выработан механизм, побуждающий региональных руководителей НКВД к соревнованию за наивысшие показатели и вместе с тем давал центральному руководству в Москве инструмент дозирования репрессий.
Операция по приказу НКВД СССР №00447 началась в августе 1937 года, а уже с начала сентября 1937 года Леплевский подал ходатайство об увеличении «лимитов» для УССР. Под его руководством областные управления НКВД устроили настоящее соревнование по задержанию «кулаков» и «уголовников». Не забывали при этом и об «украинских националистах». Им во время операции по приказу №00447 приговоры выносили неизменно жестокие: это была, как тогда говорили, «высшая мера социальной защиты», то есть расстрел.
В рамках «кулацкой операции», продолжавшейся в СССР с августа 1937-годо 17 ноября 1938 года, всего было осуждено около 770 тыс. человек, из них свыше 370 тыс. к смерти и более 380 тыс. к разным срокам заключения.
11 августа 1937 года Ежов подписал оперативный приказ №00485 и «Закрытое письмо о фашистско-повстанческой, шпионской, диверсионной, пораженческой и террористической деятельности польской разведки в СССР». Этими документами требовалось провести с 20 августа до 20 ноября операцию по «полнейшей ликвидации местных организаций „Польской организации военной“ и, прежде всего, ее диверсионно-шпионских и повстанческих кадров в промышленности, на транспорте, в совхозах и колхозах».
И хотя реальной «ПОВ» на территории СССР давно не существовало, установили две очереди для арестов поляков. Первая — те, кто работал в органах НКВД, служил в Красной армии, на военных заводах, в оборонных цехах других заводов, на железнодорожном, водном и воздушном транспорте, в электросиловом хозяйстве всех промышленных предприятий, на газоперерабатывающих и нефтеперегонных заводах. Вторая — все остальные, кто работал на промышленных предприятиях необоронного значения, в совхозах, колхозах и учреждениях.
Для организации следствия в соответствии с «польской операцией» создавались особые группы оперативных работников. Согласно приказу прекращалось освобождение из тюрем и лагерей осужденных по статьям «польский шпионаж». Материалы на каждого из них необходимо было присылать на рассмотрение Особым совещанием НКВД СССР.
Приказ №00485 создал принципиально новый в практике ОГПУ—НКВД процессуальный порядок осуждения. Когда завершалось следствие, на обвиненного составлялась справка с коротким изложением следственных и агентурных материалов. Короткие справки в течение десяти дней следовало собирать и перепечатывать в виде списка. Список предоставляли на рассмотрение начальнику НКВД или Управлению НКВД и прокурору. Эту комиссию начали называть «двойка».
В ее компетенции был приговор по первой (расстрел) или по второй категории (заключение от пяти до десяти лет). После этого список отправляли на утверждение в Москву, где его окончательно рассматривали и утверждали нарком внутренних дел (то есть Ежов) и генеральный прокурор (Андрей Вышинский). После этого список возвращался в соответствующий регион для исполнения приговора. Этот порядок осуждения в служебной переписке НКВД начали называть «альбомным» (скорее всего потому, что списки печатали на листах, вставленных в машинку горизонтально, и сшивали их как альбом).
На практике на местах после того, как оперативный сотрудник составлял справку, он же, вместе с начальником участка или отделения, предлагал то или иное наказание. Начальники управлений и прокуратуры, ставившие подписи под списками, делали это автоматически, обычно отдельно друг от друга, без анализа, обсуждений, без изучения следственных дел.
Всего в СССР по «польскому» приказу было рассмотрено дел на 143810 человек, осуждено 139835, расстреляно 111091 человек. Вообще в 1937—1938 годах под предлогом борьбы с контрреволюцией в Украине было репрессировано около 50 тыс. граждан польской национальности.
Но террористические планы не ограничились только немцами и поляками. Приказ №00485 стал «модельным» для директив НКВД СССР относительно следующих, после августа 1937 года, «национальных операций». Были начаты репрессии против финнов, эстонцев, румын, болгар, македонцев, латышей, греков, иранцев, харбинцев (под харбинцами имелись в виду бывшие служащие Китайско-Восточной железной дороги и реэмигранты из Манчжоу-Го), китайцев — как иностранных подданных, так и граждан СССР.
Сталин и Ежов исходили из наличия разветвленной шпионско-диверсионной и повстанческой сети соответствующего государства, которое якобы только и думало о том, как нанести ущерб СССР. В этих приказах фигурировали похожие контингенты (политэмигранты, перебежчики и т.п.). Всего по «национальным операциям» прошло 227 986 человек, из которых расстреляли свыше 172 830.
Inglourious Basterds
Так назвал свой известный фильм Квентин Тарантино. А я называю так исполнителей репрессивных партийных директив. За десять лет до «Большого террора», в мае 1927-го, упомянутый мной Всеволод Балицкий так объяснял подчиненным их роль: «Я должен сказать еще о том, что такое аппарат ГПУ... Это тот орган, который должен безоговорочно исполнять волю Центрального комитета, которая передается через его председателя.
Если есть приказ стрелять в толпу независимо от того, кто бы там ни был, откажетесь — расстреляю всех. Надо беспрекословно выполнять мою волю, а если будете митинговать, я этого не позволю... Потому что Центральному комитету партии нужен крепкий, монолитный аппарат, выполняющий волю партии».
Посмотрим на НКВД УССР. Чекистским кадрам был присущ размытый социальный состав, низкий образовательный уровень, неукраинское происхождение, различные грехи (криминальные, политические, моральные). С одной стороны, это позволяло коммунистическим властным структурам легко манипулировать чекистами и принуждать их исполнять любые преступные приказы, с другой — стало основанием для уничтожения многих из них.
Например, несмотря на все «успехи» Израиля Леплевского, его карьера закончилась типично для эпохи «Большого террора»: 25 января 1938-го он был смещен с должности наркома, а 28 июля того же года расстрелян. Леплевского сменил Александр Успенский. Как и его предшественник, он также продержался не очень долго. Уже 14 ноября 1938-го он инсценировал самоубийство, оставив в служебном кабинете записку: «Труп ищите в Днепре», и исчез из Киева. Скрывался в Москве, Архангельске, Калуге, Муроме.
В апреле 1939 года его разыскали, а 27 января 1940-го присудили к расстрелу. Кстати, в том же 1940 году расстреляют и Николая Ежова, которому принадлежат слова: «У чекиста есть только два пути — или на повышение, или в тюрьму». Ежов, как и многие чекисты, прошел оба пути. И правильно! Почему?
Завершая, коротко отвечу на этот вопрос вопросами: а что надо делать с теми, кто в 1937— 1938 годах, по официальной статистике, арестовал 1 548 366 человек, из которых 681 692 были лишены жизни? Только с лета 1937-годо конца 1938-го арестовать и уничтожить столько людей!
Заметая следы, Сталин уничтожал тех, кому перед этим поручил инквизиторскую миссию. Впрочем, не буду преувеличивать карательной «ротации» чекистских кадров. Уничтожили не всех. В декабре 1938 года арестовали Лаврентия Якушева (Бабкина), бывшего начальника Житомирского областного управления НКВД (возглавлял это управление с октября 1937-го по февраль 1938 года). В июне 1939 года его осудили к 20 годам исправительно-трудовых лагерей, но в октябре 1941 года с него снимут судимость. Хотя было хорошо известно, что именно творилось под его руководством.
Например, он лично принимал участие в избиениях заключенных, осужденных к смертной казни, в сожжении 11 заключенных. По его санкции осужденные сами копали себе могилы, по 200—250 человек связывали, выстраивали в очередь и расстреливали на глазах у других заключенных. По санкции Якушева у арестованных без квитанций отбирали ценные вещи, добротную одежду, составляли фиктивные сведения о получении осужденными денег, сданных ими в кассу тюрьмы.
А вот что делали подчиненные Якушева. Начальник внутренней тюрьмы и комендант УГБ управления НКВД по Житомирской области в конце декабря 1937 года, как засвидетельствовано, «заставлял осужденного старика-инвалида... иметь половые сношения с расстрелянной женщиной, лежащей среди трупов, обещая за это его освободить. В момент выполнения стариком требования... его застрелили на трупе этой женщины». Кроме этого, как указано в документе, составленном в январе 1939 года, подчиненные Якушева с его ведома «занимались вытягиванием кирками и клещами золотых зубов изо ртов трупов расстрелянных...».
И подобных эпизодов, напоминающих о том, что творили представители режима, присягавшие отстаивать социальную справедливость и демократию, — множество.
…Так какую же «страну» хотят нам вернуть те, кто 75 лет назад разжег «Большой террор»? Только «правда подробностей» (как писал Игнaцио Силоне) о коммунистическом правлении может дать ответ на этот вопрос.
—
Юрий Шаповал, опубликовано в еженедельнике «Зеркало недели. Украина» №28
